Идея поехать в Новомосковск родилась внезапно и не у Лизы, генератора всех идей в семье Акимовых. После занудного морского отдыха, в котором всё включено, кроме электронных гаджетов, Гена вдруг встрепенулся и сказал: «Следующую часть отпуска планирую я». Лиза пожала плечами и согласилась: может быть, наступило время уступить бразды правления? Близнецы Муська и Мишка были согласны ехать куда угодно, лишь бы вместе.
Гена несколько дней что-то высматривал на сайтах, сверял по яндекс-картам, делал пометки в блокноте. Лиза ему не мешала и даже ничего не спрашивала, пока муж не скомандовал собирать вещи.
— Пеший поход за рыбным обозом в лаптях состоится завтра в шесть утра, — бодро объявил Гена за обедом накануне.
— Ну, папка, ничего не мог интереснее придумать? — скорчила рожицу Муська.
— Надеюсь, это была шутка! — поддержал Муську Мишка.
— Шутка-шутка, — заверил всех Гена, — едем в недельное путешествие к истоку Дона и обратно.
Дети переглянулись. Лиза улыбнулась, предвидя географический допрос папой близнецов: где у нас исток Дона, чем исток отличается от устья, где вообще протекает Дон, кроме Воронежской и Ростовской области? Она почти угадала намерения Гены.
— Граждане, вы живете в десяти километрах от Дона! Нашу дачу регулярно заливает! Мы катались по нему на лодке сто раз, были в Белогорье и на Азове. Неужели вам не интересно, как рождается батюшка Дон?
— Рождается? — с сомнением протянула Муська.
— Именно! Ежечасно и ежесекундно.
Мишка смиренно закатил глаза. Из парочки близнецов именно он был рыжим веселым клоуном Бимом, а роль белого и меланхоличного Бома досталась Муське.
— Всегда мечтал о походе: есть из баночек, пить из копытца, спать в тени дубов, ходить в кустики, — продекламировал Мишка и получил легкий подзатыльник от отца.
Решено: поехали.
Первым пунктом программы была Галичья Гора, заповедник в донской долине. Высокие меловые горы, склоны которых покрыли густые травы и реликтовые растения, принесенные сюда еще в доисторические времена талыми водами Кавказских ледников. И горы Кавказа теперь не высоки, и не все вершины снегами покрыты, а память о них жива в корнях и стеблях, метелках и соцветьях.
По дороге близнецы по очереди хмуро изучали распечатанную стопку статей о Галичьей Горе.
— Чтобы понимали, куда едем и что увидим, — назидательно пояснил Гена, напряженно следя за дорогой. Лиза вздохнула: хорошо, что у нее не будут принимать экзамен по эндемикам местной флоры и фауны.
Разумеется, плоды беглого обучения появились сразу же по приезду в заповедник.
— А где у вас брандушка луговая и тюльпан Бибирштейна? — спросил без тени улыбки Мишка у седого экскурсовода. Тот улыбнулся и ответил:
— Впервые встречаю такого сведущего в ботанике туриста! Брандушка отцвела, а тюльпан Бибирштейна еще радует нас. Пройдем, мальчик, я покажу тебе на опытном участке его образец.
Пока Мишка под пристальным взглядом отца изображал заинтересованность ботаникой, Муська смотрела на склоны холмов, прислонив ладонь ко лбу. Нещадное донское солнце даже в конце мая было жарким.
— Мне страшно, мама, — сказала она тихо.
Лиза обняла дочь за плечи и спросила, отчего же ей, глупенькой, страшно.
— Мы все умрем, а Дон будет всегда. И вода его будет такой же быстрой и холодной, а берега такими же… белыми и зелеными.
Следующая остановка была незапланированной. Усадьба Скорняково-Архангельское белела среди лип и кленов. В шуме пил и стуке молотков дети едва расслышали приглашение отца спуститься к Дону. Подойдя к самой воде, Лиза увидела, что на берегу сидит рыбак в кепке и пиджаке, несмотря на жару. Он тщетно пытался удить.
— Сбегаю от жены и тещи сюда, — пояснил мужик на вопрос Гены, такого же заядлого рыбака, — шумно тут, рыба не ловится. Да еще и рабочие по три раза в день купаться ходят. Ничего, зато тут скоро красоту наведут, усадьбу восстановят.
— А Дон в этой части узкий и мелкий! — крикнула Лиза, показывая на противоположный берег. Мишка уже успел переплыть реку и махал рукой отцу. Гена тоже не стал бороться с искушением и ринулся за сыном, в самом глубоком месте ему было по шею. Муська зачерпывала ладонью у берега воду, она была мутной и илистой.
— Холодная, — сказала она, глядя из-под чёлки на мать.
— Дон-батюшка суров, — сказал рыбак, подойдя ближе, — к тому же тут повыше ключи холодные бьют.
Недалеко от мостика Акимовы увидели старую иву и колодец. Вода оказалась чистой и вкусной, они набрали две бутылки и двинулись дальше, радостно обсуждая, какие красивые места они проезжают. Их привлекали старые полуразрушенные церкви, обрастающие строительными лесами, и лесные посадки, давшие поросль после пронесшихся пожаров. Длинные узкие луговые полоски шалфея украшали дорогу, бегущую параллельно Дону.
В пути были и фотографии в венках «для бабушки», и «стримы обо всём» для друзей, поэтому Муська, и Мишка периодически сетовали на отсутствие интернета. Лиза просто смотрела в окно, иногда указывая пальцем, где надо остановиться и сфотографировать куст цветущего бело-розового шиповника в окружении ромашек, заполонивших всю округу до горизонта, или причудливое сухое дерево, стоящее стражем на рубеже двух областей.
Наконец они приехали на Куликово поле и стоянку русских полков! Необъятная степь, цепь сбегающих к Дону холмов.
— Мама, разве в мире есть места красивее? — воскликнула Муська и кубарем полетела вниз, широко раскинув руки. Тут можно кричать, и ветер унесет твой русско-татарский боевой клич. Какая кровь в нас сильнее? Кто теперь разберет?
У Гены на все был готов занудный ответ: «Сразу видно, Холмс, что вы мало читаете, последние исследования ученых показали, что в геноме нынешнего жителя среднерусской полосы нет татарской крови. Мы — не потомки татар!» Но ни Мишка, ни Муська в это не поверили. Они носились по округе и устраивали поединок Пересвета и Челубея, где вопреки исторической достоверности победил новоявленный Мишка-Челубей. Запыхавшиеся, повалившиеся животами на опаленную зноем траву, они потребовали бутербродов с чаем и новых рассказов о подвигах войска Дмитрия Донского. Ведь у папки все выходило интереснее, чем в учебнике, чем в рассказах старушки-экскурсовода и даже лучше, чем на интерактивном панно на стене музея Куликовской битвы.
— На поле древней битвы нет ни копий, ни костей, — процитировала хитрая Лиза, поставив под сомнения научные факты, которыми так и сыпал Гена, несостоявшийся учитель истории.
— А сколько, по-твоему, может пролежать в земле сохранным кустарно выкованное железо? С примесями, без достаточной обработки? — ответил вопросом на вопрос муж, прихлебывая чай.
— Убедительно, — кивнула Лиза.
— И трофеи, наверное, выжившие бойцы подбирали, так что в земле мало чего осталось,— догадался Мишка.
— А те наконечники стрел и копий, что не сразу нашли – растащили после раскопок по другим музеям, — вступилась за папку Муська. Ей очень хотелось, чтобы Куликовская битва была взаправду. Ведь приятнее верить в силу русского оружия, а не в хитрость летописцев, которые вечно что-то преувеличивают и дописывают.
В спорах прошел весь день, и примирили Акимовых скорый горячий ужин и ночь в случайной гостинице.
А наутро – снова была дорога, по которой Акимовы поехали вдоль Дона, незаметного с трассы.
— Жалко, что мы не видим реку, — вздыхала Муся.
— Нам плохо, а реке — хорошо, — спорил с ней Мишка, — знаешь, сколько от машин вредных выбросов?
Последняя остановка перед Новомосковском — Музей купеческого быта в Епифани. Уже вечер спустился на окрестности, сделав свет бархатным, а ветер прохладным. Уставшие близнецы с явной скукой слушали музейного сотрудника о найденном купеческом кладе, который и стал причиной открытия музея. Муська только оживилась, когда старушка спела частушку: «Епифаньевка-село, а чем оно богатое? Вилами, лопатами и девками горбатыми!» А Мишка лишь фыркнул в ответ: частушка его не впечатлила. Гена проявил уже привычную эрудицию, вспомнив о книге Платонова «Епифаньевские шлюзы», а Лиза купила на память тряпичную куколку.
— Мама, а почему кукла без лица? — спросила Муська уже в машине.
— Чтобы темная сила через куколку на тебя не смотрела! — ответил Гена вместо Лизы, успевшей задремать.
Остановились в Новомосковске уже в ночи, сильно не присматриваясь к гостинице и местности.
— Завтра в Дону купаться будем, — пообещал Мишка, а Гена отчего-то хмыкнул.
Наскоро позавтракав, Акимовы поехали в центр города. Гена отмалчивался и кивками соглашался с близнецами, которым не понравился Новомосковск с его промышленными трубами и узкими улицами, с пыльной зеленью и старыми кирпичными пятиэтажками.
Прогулка по Детскому парку отвлекла и от грустных размышлений, и от намеченной цели поездки. Акимовы дали близнецам поиграть в догонялки по дорожкам парка, рассмотреть детскую железную дорогу и обежать всю округу. Остановившись возле двух скульптур, Муська спросила о них папку, за которым признавала авторитет рассказчика.
— Это два брата, Шат и Дон. Один по легенде убежал из дому без отцовского благословения и стал мелкой речушкой. А второй вырос, возмужал, во всем отца слушался и стал полноводной рекой.
Гена подвел детей к огромному камню, из-под которого струился небольшой ручеек.
— Здравствуй, батюшка, — сказал Акимов почтительно и одновременно с усмешкой.
— Вот дела! Это же ручеек обычный! Без таблички и не поверила бы, что это наш Дон, — удивленно качала головой Лиза.
— Папа, мама, смотрите, мы на разных берегах! — близнецы, взявшись за руки, встали друг напротив друга, у их ног бежал знаменитый ручей.
— Не суждено нам искупаться в Дону нынче, — хмыкнул Мишка, показывая запретительную табличку.
— Дома искупаемся, в нашем любимом месте, у излучины, — ответила ему Муська.
— А вода такая же бурливая и холодная, — подметила Лиза, зачерпнув в горсть, — ох и строгий же ты, Дон-батюшка, даже в своем истоке.
(опубликован в журнале «Донская сотня», № 20. 2020 г.)
