В осеннем номере «Северомуйских огней» вышла моя сказка «Тёмная поляна». Это очень приятно. Спасибо редактору Виталию Кузнецову, он очень благосклонен к авторам!
На сайте журнала скоро будет электронная версия.
Мы шли гуськом по узкой лесной тропке прямо к избушке деда Сталбыть.
«Не трусь, Марек», — шептал под нос самый маленький из нас. Боялись все. Кто леса, кто Тёмной Поляны, кто родителей, погнавших нас в глухомань. Я боялся за Янку. Она была у нас новенькой, шебутной, не такой, как мы. И я очень не хотел, чтобы Янка что-то вычудила и испортила нам Встречу Со Сказкой.
Ветки ёлок дружелюбно махали нам, и тревога улеглась. Дед Сталбыть ждал нас на колоде у избы, ворошил в костре под котелком длинным дрючком и с хитроватой улыбкой поглядывал на тропинку.
— Пришли, дорогие мои детушки, — скрипучим голосом сказал он, когда мы остановились у костра. Марека вытолкнули вперёд, он подошёл к деду и протянул узелок, наше подношение. Обычно родители совали лепёшки, медовые пряники, сало, варёные яйца. Дед Сталбыть принимал всё. Хозяйства он не держал, потому что был врачевателем, хранителем леса и сторожем Тёмной Поляны.
— Спасибо тебе, дед Сталбыть, что оберегаешь нашу деревню, — произнёс дрожащим голосом Марек ритуальные слова.
— И вам спасибо, детушки, что не забываете старика, — поклонился нам дед, привстав с колоды, — сталбыть, не зря небо копчу.
— Не зря, не зря, — хором подхватили мы.
Дед махнул рукой, и мы расселись кругом у огня, вытащили из сумок кружки, и дед черпаком налил каждому взвара. В тёмном сладковатом кипятке плавали сушёные ягоды, разваренные груши-дички, листья земляники.
— Сталбыть, прошёл первый покос? — спросил старик, и мы хором подтвердили, — сейчас причесали луга косыньками, а через месяцок серпами по полям пройдётесь.
Мы знали, но всё равно согласились.
— Чужие меж нами есть? — хитро прищурившись (запятая) спросил дед Сталбыть.
Марек толкнул пришлую Янку, и она нехотя поднялась с земли. Дед посмотрел долгим взглядом цепких глаз из-под бровей на неё. Янка молча переминалась с ноги на ногу, путаясь в длинной юбке, перешитой из мамкиной.
— Какая ж она чужая? Она своя, — улыбнулся наконец Сталбыть, показывая щербинку между передними зубами, и мы облегчённо выдохнули, — сегодня воробьиная ночь, и потому сказку я расскажу всем известную. Чтобы не забывали.
Сказку про Тёмную Поляну мы знали назубок, но спорить нельзя. Может, после скучной и надоевшей истории дед расскажет новенькую. Мы задвигались, усаживаясь поудобнее, прижались друг к другу.
— Много-много лет назад, когда над несчастными людьми властвовали ведьмы, жила на свете красна девица, и звали её Иванкой. Летами девица была не стара, но много тайн знала. Бродила от деревни к деревне, нигде приюта не находила. Многим нравился кроткий нрав Иванки, простая её красота. Звали её молодцы замуж, но она всех сторонилась. Поселилась Иванка в этих местах, вырыла себе землянку. Стали приходить к ней девушки, учиться ведовству. Кто советы слушал, кто траву собирал, а кто стал наложением дланей лечить. Только стали замечать люди, что в окрестных деревнях точно лихо бродит. То корова падёт, то куры подохнут, а то и человек, что вчера ещё песни горланил, сегодня в колоду лёг. И стали добрые люди присматриваться к Иванке да её подруженькам. Не в них ли скрыта причина?
— В них, в них, — подхватили мы.
— И один добрый молодец не побоялся, а пошёл ночью в лес разведать, не оттуда ли беда. Сколько не кружил по знакомым местам, а землянки Иванки не нашёл, хотя помнил тут каждый кустик, каждое деревцо. Всю ночь бродил добрый молодец, пока не нашёл он поляну, с виду простую, неприметную. Хотел он прилечь отдохнуть, дать, сталбыть, утомлённым ногам покоя, но ступил на неё и от изумления слова растерял. Засветилась поляна яркими огнями волшебной трын-травы. Алые цветы раскрылись перед добрым молодцем, но были то не цветы…
— А души проклятых ведьм! — выкрикнули мы хором.
— Сталбыть, решил добрый молодец, что с бедой надо покончить, вернулся в деревню тайком, взял косыньку и вернулся на поляну. Давай махать косынькой влево да вправо. От каждого взмаха падала и умирала в корчах одна ведьма. И скоро ни одной в округе не осталось, и все огни на поляне погасли. А на месте поганой землянки, в которой Иванка жила, люди добрые выстроили избу. И поселился там добрый молодец, который стал хранителем леса. Раз в год в самую короткую ночь идёт он на Тёмную Поляну и косит трын-траву, чтобы был в округе мир и покой. Ни мора, ни голода, ни ссор, ни обид.
Дед замолчал, и мы молчали, держа в руках остывающий взвар.
— Дед Сталбыть, — спросила неожиданно Янка, — а с тех пор никогда трын-трава не цвела огненными цветами?
Мы на неё зашикали, а Марек даже в бок толкнул.
— Нет, милая, — улыбнулся старик, — покуда жив хранитель леса, не зацветёт ни один огонёк на трын-траве.
— А когда ты умрёшь, кто станет трын-траву косить? — вякнула упрямая Янка.
У меня аж по нутрянке холод разлился. Но дед засмеялся тихо и ответил, вытирая усы и бороду широкой ладонью.
— А хоть бы Марек. Он молодец хоть куда.
Мы завозились, засмеялись, радуясь, что страшная сказка про ведьм закончилась, и стали просить деда Сталбыть рассказать другую, весёлую. И он согласился с небывалой лёгкостью. Только сказал, что новой сказки не придумал пока, а потому затянул про козлятушек-ребятушек и про репку. Я украдкой следил за Янкой. Она сидела хмурая и обкусывала кончик растрёпанной косы.
Когда мы возвращались в деревню, девчонка спросила меня:
— И не жалко вам ведьм?
— А чего их жалеть, дурочка? От них вред один.
— Что ты знаешь? Они лечат хвори людские и скотские. Испуг выливают, роды принимают. Пьянство изводят, мужчин в семьи возвращают. Грамоте разумеют, музыку творят.
— А нам того не надо, — сказал я, — у нас есть дед Сталбыть, и если какая надобность – мы к нему.
Янка махнула рукой, и я замолчал: чего с глупенькой спорить. Она у нас недавно, не привыкла ещё. Янка шла самой последней, и я оглянулся, чтобы она не отстала, с тропинки не сошла и в лесу не потерялась. А она надулась и не хотела на меня даже взглянуть. Тогда я тоже отстал и спросил, хочет ли она посмотреть на Тёмную Поляну. Конечно, туда ходить не дозволялось, но мне очень хотелось показать Янке все места, где она ещё не бывала.
— Сегодня — самая короткая ночь, мы вернёмся в лес. Когда стемнеет, ты скажи мамке, что спать идёшь, а сама сделай из подушки и одеяла куклу да прибегай на околицу. Оттуда идти близко.
Янка согласилась, и мы встретились, когда сгустилась темнота. Обошли высокий костёр, что жгли парни с девчатами на игрищах, взялись за руки и побежали к лесу.
— Ночь светлая сегодня! И звёздочки такие ясные! — шепнула мне Янка.
Но когда мы вошли в лес, подул ветер, и тьма сгустилась. Я даже пожалел, что решился показать девчонке Тёмную Поляну. Неужто мы на утренней заре не могли сбегать посмотреть? Но Янка не боялась. Она захихикала и нашла в траве светлячка. Подула на него, и он стал большим и ярким, точно упавшая с неба звёздочка.
— Хочешь и тебе такого сделаю? — бесхитростно сказала она.
Я помотал головой и только и смог, что выдавить «нет».
— А хочешь, я ветер успокою? А то зябко.
Не дожидаясь моего ответа, Янка вытащила из кармана передника дудочку и приложила к губам. Зазвучали трели соловьиные, и вскоре ветер и вправду утих. Янка убрала дудочку и потребовала: «Ну, показывай, где твоя поляна?» Я поднял две длинные еловые лапы и пролез под ними, приглашая девчонку за собой. Мы очутились на Тёмной Поляне. Спрятанная от людского глаза, она сплошь поросла трын-травой, и в дальнем её углу сиял то ли светлячок, то ли упавшая с неба звёздочка.
— Разве это Тёмная Поляна? Погляди! — тихо засмеялась Янка, но я схватил её за плечи и закрыл ладонью рот. Мы вовремя нырнули под еловые лапы, потому что на поляну с косой вышел дед Сталбыть.
Он постоял в центре, медленно водя глазами вокруг. Увидел светящийся цветок трын-травы и вздохнул: «Пришла беда, сталбыть!» Дед взмахнул косой, Янка тоненько вскрикнула, и лесное эхо погасло в верхушках сонных елей.