Рассказ опубликован в журнале «Формаслов» 15 июля 2021 г.
«Одним из серьёзных ощущений, связанных с нашим временем,
стало ощущение надвигающегося абсурда, когда безумие
становится более или менее нормальным явлением».
С. Довлатов
Геннадий Павлович Мухин, гражданин России в возрасте шестидесяти пяти лет, а попросту — Палыч, лежал в отдельной палате. На подоконнике в трехлитровой банке плавал чайный гриб, на тумбочке сияли три апельсина. Такого почета Палычу не оказывали никогда, а всё потому, что его ударило в голову упавшим с неба осколком метеорита.
Поскольку Палыч и зимой, и летом, ходил в шапке-ушанке, страдая хроническим отитом, то его мыслительный центр не пострадал. Но от испуга Палыч уронил на кочку трехлитровую банку самогона. Степень его печали была так велика, что доктор Безобразов не рискнул положить пациента в общую палату. Благо, что в психоневрологическом диспансере № 4, называемом в народе «Кубышка», нашлась свободная.
Вечером, после отбоя, к Палычу прокрался симулянт, помещенный в психстационар по постановлению суда, сожрал два апельсина, отхлебнул из трехлитровой банки и сказал без видимого сочувствия:
— Дурак ты, Палыч, тебе не страдать надо, а жизни радоваться. Интервью давать, по телеку выступать. В рекламе сниматься. Эх…
Но Палыч не ответил симулянту, а только отвернулся к стене. О чем говорить? Его картина мироустройства сильно пошатнулась. Мало того, что он утратил доверие товарищей и не принес заветного самогона, депрессия Палыча имела гностические корни. А что если метеорит – вовсе не метеорит, а осколок небесной тверди? А что если земля не круглая, а Гагарин и в космос не летал? Вон, по каналу Рен-ТВ уже неоднократно говорили, что американцы на луну не высаживались. Эдак всё можно подвергать сомнению.
Наутро психиатр Безобразов во время обхода задержался у койки Палыча.
— Что вас беспокоит? — участливо поинтересовался он.
— Гагарин, — хмуро ответил Палыч.
— Это из двенадцатой палаты?
— Нет, из шестьдесят первого года, — ответствовал пациент.
«Выписывать пока рановато», — сделал пометку Безобразов и удалился пить кофе.
Время шло, подчеркивая каждой своей бессмысленной минутой, что Палычу выйти из «Кубышки» будет непросто.
Через месяц из областного центра приехал шустрый следователь Гусаков с неопрятной конопатой лысиной и пористым, как старый поролон, носом.
— Напрасно мы Мухина Геннадия Павловича в больнице держим. Экспертиза показала, что в осколке, ударившем этого пациента, содержатся форстериты и пироксены. Это не считая того, что метеорит был характерно черного цвета и с матовой поверхностью. Так что пациент не только говорит чистую правду, но и оснований считать его сумасшедшим не усматривается.
Безобразов потер переносицу и предложил Гусакову дешевого коньяка с дорогим лимоном. Он умело посыпал желтые дольки молотым кофе, показывая особую, утонченную интеллигентность. После второй рюмки Безобразов подписал выписку Мухину Г.П.
***
— В сутки на Землю падает примерно пять тонн метеоритов, — начала улыбчивая теле-корреспондентка, — как вы объясните, что один из них угодил именно в вас?
— Я – избранный! — гулким от убежденности голосом сообщил Палыч, и на этом интервью с ним и закончилось.
К дому Палыча потянулись паломники. Все хотели знать, какая истина открылась Палычу после незапланированной встречи с космическим объектом. Но тот только мычал про небесную твердь, которая раскололась от грехов человеческих на тысячи осколков, и каждому грешнику рано или поздно треснет по голове. Эсхатологические воззрения Палыча разделяли немногие, большинству было бы приятнее узнать, что ему за доблестный труд премия положена или за несправедливые притеснения какая-то компенсация. А по голове – извините, пусть лучше вам.
Следователь Гусаков закрыл дело о причинении вреда здоровью Мухина Г.П. в связи с неустановлением виновного лица, причинившего падением метеорита данный вред. Сам метеорит был уничтожен как вещественное доказательство. Музейщики попробовали было пожаловаться: «Как уничтожен? Как вы могли посягнуть на потенциально ценный экспонат?». Ан нет – без бумажки ты, как известно, Чебурашка. У вас есть бумажка, господа музейщики о том, что вам принадлежит вышеозначенный метеорит? То-то!
Место, на котором Палыча настиг осколок небесной тверди, огородили сеткой-рабицей. И к этому пятачку землицы потянулись страждущие. Прошло полгода, ни на одного из них метеорит не упал, и постепенно история с Палычем забылась, а сетку-рабицу кто-то банально спёр.
Вечерами Палыч подолгу глядел с крыльца в чернильное небо и томился неясными мыслями. Яркие всполохи июня говорили ему, несведущему, что метеорный поток Ариетид, именуемый почему-то Майским, не имеет никакого отношения к падению метеоритов. Палычу того было не понять, и он любовался темной бездной, простроченной светящимися нитями, и вздыхал. В его доме не нашлось бы засохшей крошки, углы затянуло паутиной, даже обиженные голодные мыши ушли к соседям. В отместку те позвонили в «Кубышку», и Палыча снова госпитализировали.
Он вернулся на тот же этаж, но поскольку уже не был ценным пациентом, Палыча определили в двенадцатую, к Гагарину. И это было судьбоносное решение.
***
— Мало того, что Бог есть, — горячечно шептал Палыч своему новому другу Гагарину, — так он еще и не всесилен, если созданный им мир рушится! Пойми ты, от небесного купола отваливаются огромные куски, внутри которых сокрыта целая вселенная. Мир непрочен. В нём трагедия! А мы — жертвы собственных преступлений! В нас поселился дух пустоты и тьмы.
— Палыч, ну как же ты ошибаешься! Ты же с ног на голову ставишь весь исторический материализм! Какой бог, какая небесная твердь? Двадцатый век! — Гагарин вскочил на койке, запутавшись в скомканном одеяле. — Я тебе докажу, просто на пальцах, как дважды два есть секретное число пи, как ты не прав!
— Не-е-е-ет! — Мухин покрутил фигой у носа Гагарина, — ты самозванец! Никакой ты не Гагарин, и ничего ты мне не докажешь! Ты Егорка Гарин, я видел в карточке! Егорка чужое имя присвоил и в космос не летал. Ты Землю нашу даже с высоты птичьего полета не видел! А и никто не летал. В газетах написали. По телевизору тыщу раз повторили. Кто подтвердит?
— Циолковский! Титов! Терешкова! — бессвязно выкрикивал Гагарин, пока не валился на кровать, бессильно кусая подушку.
Палыч садился рядом, гладил плачущего оппонента по голове и уговаривал: «Уймись. Не пришло твое время. Все люди по-разному чувствуют связь с богом. Дети и святые – всегда. Взрослые – только в моменты озарения. На меня сошла благодать, а ты жди своего часа».
Так Мухин и Гагарин спорили не одну ночь. За спиной каждого стояла своя правда, в общем и целом одинаковая, с разницей только в деталях. Но именно эти детали страшно волновали спорщиков, и разрешить их мог только личный полёт в космос.
— Имей в виду, Гагарин, — убеждал его Палыч, — мы погибнем в любом случае. Или без трехразового питания на орбите Земли, если ты прав, или ударимся своими затылками о каменный купол, если я прав. Но я за правду готов на всё, так и знай. Может, это мое предназначение — стать героем и испытателем.
Доктор Безобразов даже не подозревал, какие планы вынашиваются в двенадцатой палате. Олигофрен Будкин, о котором забыли и Мухин и Гагарин, всегда был молчалив, улыбался и пускал слюни. Он не искал истин, лишь злился, что Гагарин и Мухин мешали ему спать. Потому Будкин пригрозил заговорщикам сдать их начальству. Мухину и Гагарину пришлось разработать специальный язык, понятный лишь им двоим, на котором они сговаривались совершить дерзкий побег. Кодовым словом начала операции было: «Поехали!».
Решили лететь в космос на медицинской буханке, усовершенствовав её двигатель и конструкцию. И операция была близка к успеху, если бы не предатель Будкин, который всё-таки донёс. К сожалению, о несанкционированном полёте в космос узнали «там», и доктор Безобразов ничего не смог с этим поделать. Палыча арестовали и тут же увезли. Гагарина, страдавшего шизофренией, не тронули. У него было непоколебимое решение суда: «Недееспособен».
Палыч слезливо моргал и выглядывал из автозака, выезжавшего из ворот «Кубышки». Гагарин кричал в форточку: «Крепись, товарищ! То, что мы не завершили, будет рано или поздно сделано!»
Судья хмыкала, листая уголовное дело Мухина Г.П., его обвиняли в подготовке к террористическому акту. Не желая делать из Палыча узника совести и выносить оправдательный приговор, она переквалифицировала преступление в покушение на угон транспортного средства. Палыч попал в колонию, где пользовался необыкновенным авторитетом. Весь срок он провел у пахана под боком, выплетая словесное кружево своих философских воззрений. «Ни одна блоха не плоха, если к истине ползёт», — вывел для себя Палыч.
***
Двенадцатого апреля после трехлетней отсидки Палыч возвращался домой. Он не страшился будущего, его не пугало настоящее. Перед освобождением из колонии, он получил письмо от Гагарина, в котором было только одно слово: «Поехали!» Палыч мечтательно улыбнулся: он знал, что его заклятый друг исполнил взятое обязательство. Уж как-то ему удалось оторваться от грешной Земли и выйти на орбиту. Оставалось лишь ждать вестей.
Палыч знал, что газеты и телевидение будут замалчивать о несанкционированном полёте Гагарина, но все же надеялся на тайный знак. И знак не заставил себя ждать. Из облака показалась тёмная точка и с невиданной скоростью устремилась к земле. Отколовшийся кусок небесной тверди догонял Геннадия Павловича Мухина. Тонкий свист, завершившийся шипением, заставил Палыча свалиться в рыхлую весеннюю борозду. Это осколок метеорита настиг философа, застряв за ухом заношенной шапки-ушанки.
«Я оказался прав, — прошептал со счастливой улыбкой Палыч, теряя сознание, — упокой Господи душу раба твоего Гагарина».
