Прекрасный тонкий журнал, который издают в г. Омске, приютил мои стихи.
Освобожденная деревня
Освобожденная деревня,
Пожара всполохи и чад,
Не скоро соловьев напевы
Здесь летней ночью зазвучат.
Не скоро выпрямятся травы
На взрытых танками лугах,
И у сожженной переправы,
Всё будут помнить берега.
Но зарубцуются окопы
На теле матушки-земли,
Придут на поле хлеборобы,
Взлетят, курлыча, журавли.
И словно не было ни боли,
Ни смерти, ни беды, ни зла…
Но помнит небо, помнит поле,
И память вечная светла.
У каждого своя война
Ева хранит в блокноте свои стихи,
Там меж страниц фиалки и локон светлый.
Время пришло, и город раздул мехи,
Он помогает пламени, жару, ветру.
Ева! Старинный Мюнхен объят огнём!
Копоть лежит повсюду драконьей тенью.
С этим вождем, пожалуй, еще хлебнём,
Светочем мира, пастырем поколений.
Видишь – обложки жадно сжирает жар,
Фрейд и Ремарк – в костры под речёвки-марши.
Слово теперь лишь пепел, ненужный дар,
Книги летят, и людям страницы машут.
Правда и кривда горят на одном костре.
Ветер вздымает вихрями хлопья сажи.
Город молчит, покорный тупой муштре,
Щеки его румянцем покрыты даже.
Ева привыкла делать наперекор,
Просто не любит пляски под рев стихии.
Ева хватает спички… Горит костёр…
Шепчет она: «Мне жаль, но стихи – плохие».
Погибшим ребятам
Холмы над рекою от крови красны
Ребятам уже не дожить до весны,
Не видеть цветения вишен в саду.
Тела их лежат у небес на виду.
Просили немного, просили любви.
Просили удачу богов не гневить.
Не слушали боги, удача спала.
Теперь эти души сгорели дотла.
О подвиге этом трубили ветра,
На славу бессмертную пуля щедра.
Травой зарастают могилы ребят,
А волжские волны для них шелестят.
Ящерица ела землянику
Погибшим на Донбассе посвящаю
Ящерица ела землянику-
Острые иголочки вонзала.
Пролетала в небе злая Ника
Души побежденных подбирала.
Собирала в грязную котомку,
Уминала бронзовой ладонью.
И зачем ей нужно было столько
Молодых, наивных, богомольных…
Ящерица юркая меж листьев
Розовые капли подбирала.
И на каждой недоспевшей кисти
Порченые метки оставляла.
